Парк Гуэль - сегодня это и в самом деле настоящий парк из густых рощ пиний и бесконечных пальмовых аллей в северо-западной части Барселоны. На окруженной деревьями просторной террасе встречаются и беседуют пенсионеры и влюбленные парочки. Огромные, извивающиеся змеями вокруг террасы разноцветные скамьи — к услугам тех и других. Когда Гауди только начинал здесь свою работу, парка как такового не было и в помине. Не было и водных источников, территория выглядела пустынной, на склоне холмов не росли деревья.
Теперь это зеленый мир, сотворенный Антонио Гауди. Впрочем, парка здесь действительно могло не быть: Эусебио Гуэль, почитатель и заказчик Гауди, замахивался на большее. Он мечтал о показательном поселке, о жилищном рае, о городе-саде. В результате получился просто парк, зато на благо всей Барселоне.
Название этого грандиозного комплекса — Парк Гуэля, вошедшее в биографию архитектора и ставшее неотъемлемым от Барселоны, несколько условно. Действительно, сегодня это городской парк, и именно о нем думал в свое время Гуэль, после того как побывал за границей. Меценат предпочел бы вариант английского пейзажного парка, который, в случае его осуществления, мог стать надежной защитной зоной в условиях растущего индустриального центра. Еще одним прообразом оставался сугубо романтический сад, в котором доминировала бы стихийно сложившаяся планировка, сохраняемая горожанами.
Несомненно, в этом замысле не обошлось без социальных утопий, которым Гауди отдал должное еще в 1870-х годах, при обсуждении его проектов для рабочего кооператива в Матаро. Гуэль также был ярым приверженцем идеи социальных реформ, особенно в период, совпавший с его поездкой в Англию. (Вряд ли случайно, что Карл Маркс готовил свои новые публикации именно в Лондоне и в те же годы.)
В любом случае Гауди не помышлял о частном парке; речь сначала могла идти о возведении защитного зеленого кольца, предваряющем строительство большого парка. Но вскоре Гуэль уже не думал ни о зеленом рае, ни о новой достопримечательности Барселоны; богатый промышленник загорелся идеей нового жилого района для состоятельных или, по меньшей мере, не самых нуждающихся горожан. Для этой цели предусматривались шестьдесят земельных участков треугольного плана, располагавшихся на уединенных, возвышенных и хорошо освещаемых солнцем местах, с которых открывалась бы панорама Барселоны.
Замысел потерпел сокрушительное фиаско. Было продано всего два участка, так как горожане не проявили интереса к столь масштабному начинанию. В одном из двух домов поселился сам Гауди, но, разумеется, не из соображений престижа. Известного своей скромностью архитектора, жившего только творческой работой, невозможно было заподозрить в чем-либо подобном. И все же Парк Гуэля стал для него самым притягательным местом. По соседству располагался старый семейный дом Гуэлей (сегодня здесь находится школа). Гауди решился на этот шаг также из-за престарелого отца, которому была уже не по силам крутая лестница в прежнем доме. Будучи закоренелым холостяком, мастер трогательно заботился об отце и племяннице (дочери рано умершей сестры). Отец девочки оказался пьяницей, не способным дать ей надлежащее воспитание и образование. Впрочем, Гауди, при всей его доброте, тоже мог быть нелегким в общении. Он, например, приходил в бешенство при виде слишком раскованно ведущих себя влюбленных, забредших в его парк.
Остается только сожалеть, что первоначальный замысел Гуэля-Гауди остался неосуществленным. Реализация проекта нового жилого района могла существенно сказаться на облике сегодняшней Барселоны. Гауди предлагал интереснейшую комбинацию из городского жилого района и зоны отдыха. В качестве соединительного звена предусматривалось некое подобие центральной торговой площади, служившей также местом встреч и проведения театрализованных и фольклорных празднеств.
Итак, нереализованной осталась "социальная программа" Гуэля, но не та часть замысла, за которую отвечал архитектор. Он, напротив, превратил "зону отдыха" в высокохудожественный комплекс, в некое подобие скульптурного ландшафта, оперируя на сей раз не каменными глыбами, а уже целыми холмами в качестве исходного пластического материала. Что это был за оформитель! Художник, наделенный безошибочным чутьем формы и цвета, живописец и скульптор одновременно! Пожалуй, лишь в Доме Мила эта его способность к сверхмасштабному пластическому чутью представала еще более впечатляющей.
Как уже не раз бывало в творчестве Гауди, его парковый ансамбль синтезирован из, казалось бы, абсолютно взаимоисключающих начал. Это и несколько рискованный диссонанс ярких по цвету фрагментов архитектуры со строгой гаммой пейзажа, однако и он в итоге оборачивается умиротворенной и явно обогащенной картиной целого. Другой пример — бесконечно длинные стены, окружающие парк площадью в двадцать гектаров. Они тоже могут показаться старомодными, но они мягко вторят перепадам рельефа местности и подчеркивают красоту стихийной планировки парка.
Архитектор остается верным традициям английского прогулочного сада, а заодно и стилистическим вкусам своего работодателя Гуэля. Правда, его парковая архитектура выглядит полностью независимой от английских образцов. Как и в годы увлечения мавританским стилем, Гауди воссоздает лишь ощущение конкретного пейзажного прообраза, но средствами собственного формального языка. То же самое можно сказать о его "заимствованиях" в неоготике и о его следовании приемам стиля Ар Нуво.
Для разбивки парка Эусебио Гуэль приобрел район Мунтанья Пелада, расположенный в северо-западной части города. Район был почти безлесным — идеальная предпосылка, об этом можно было только мечтать. Однако отсутствие воды и каменистая почва превращались в непреодолимую проблему как для планировавшегося поселка, так и для реально создаваемого парка. Великий практик Гауди решил эту проблему гениально.
Местами территория парка оказывалась довольно крутой, что порождало дополнительные заботы для строителей. С другой стороны, холмистый пейзаж обусловливал живописность линии обходящей его стены. Отдельные ее участки при этом получились подчеркнуто выделенными в цвете — в первую очередь, все семь ворот, включая центральный вход со стороны Калье Олот. Стена здесь на две трети высоты сложена из камня охристого оттенка; она также расширена вверху и перекрыта двускатным навесом, декорированным белыми и коричневыми керамическими плитками. Благодаря этому декору стена становится нарядной, а летом — буквально сверкающей под лучами солнца.
Гауди остается верен себе, привнося в этот декор практические соображения. Его керамический навес надежно защищает стену от атмосферных осадков, а заодно и от непрошеных "гостей", пожелавших бы перемахнуть через ограду. Все оформление парка строго подчинено взаимосвязи художественного и практического начал, и именно в данном архитектурном комплексе была с наибольшим эффектом продемонстрирована эта сторона дарования Гауди.
Главный вход в парк производит впечатление прежде всего с эстетической стороны. Он фланкируется двумя павильонами, которые могут показаться вначале избушками из сказочного леса. Их диковинные стены и особенно кровли с трудом связуемы с обычным представлением о доме, однако это впечатление обманчиво. Ограда парка и павильоны нерасторжимы в своем единстве: оба домика кажутся рожденными стеной, они — своего рода овальные "вкладыши" в ее конструкцию. И то и другое возведено из общего строительного материала, нарядные кровли домов перекликаются с цветной отделкой верха стены. Диссонансом в этой гармонии может показаться разве что десятиметровая башня одного из павильонов, явно вырывающаяся из общей картины.
Как и башня Эль Каприччо, эта башня отделана крупными изразцовыми плитками в шахматном порядке. Думается, что Гауди рассчитывал на реальный ракурс восприятия башни со стороны подхода к воротам и потому сознательно сблизил белый и голубой цвета этих изразцов с цветом фона — неба и облаков. На входной стене и на обоих павильонах разместились небольшие медальоны с названием парка — очередной, казалось бы, декоративный, но и функциональный элемент ансамбля.
В оформлении центрального входа в парк возобладал все тот же универсальный принцип Гауди: использовать ошеломляющий, почти магический для глаза и сознания человека визуальный эффект как прием, усиливающий чувство гармонии и единства в представляемой картине. Таков, например, эффект превосходного изразцового декора обоих павильонов, достигаемый с помощью дешевых строительных материалов. Основной из них — натуральный камень, добытый здесь же, со склонов близлежащих холмов.
|